3.2. Особенности поэтического стиля В. И. Лебедева-Кумача.
Виктор Турецкий сильно сократил и упростил задачу всем (по крайней мере, в Интернете), кто желает сравнить довоенные стихи В. И. Лебедева-Кумача со "Священной войной". Он опубликовал в живом журнале http://lingvik.livejournal.com/ очень обстоятельную и корректную статью на эту тему. На мой взгляд, В. Турецкий убедительно показал, что «Священная война» не противоречит всей стилистике и эстетике творчества Кумача, а точнее, находится в их русле. Причем, делая уступку «партии Боде», исследователь сознательно ограничил круг стихов, взятых для рассмотрения, только теми, которые написаны до 1937 года или в 1937 году. Как мы видели при чтении газет 1937 года, такое ограничение не обязательно, но в момент написания статьи В. Турецким оно было всё же необходимо.
У меня нет разногласий с выводами В. Турецкого. Мне хотелось бы только дополнить его наблюдения моими примерами и чуть подробнее остановиться на двух-трех аспектах, которых он не коснулся.
1. В стихах Лебедева-Кумача нередки газетные реминисценции.
Обычно литературоведы указывают на то, что Лебедев-Кумач использует в стихах "крылатые выражения" вождей или развертывает эти выражения до полноценного стихотворения. Я приведу примеры вне зависимости от времени написания стихов, потому что считаю отправку Лебедеву-Кумачу "текста Боде" вымыслом.
Вот примеры из «Книги песен», сданной в набор 17 января и подписанной к печати 15 апреля 1938 года.
Мы войны не хотим, но себя защитим, —
Оборону крепим мы недаром, —
И на вражьей земле мы врага разгромим
Малой кровью, могучим ударом!
(Если завтра война).
Это одна из самых знаменитых реминисценций. Источник — военная доктрина СССР. Здесь пересказаны слова Ворошилова: "Мы должны строить дело так, чтобы в предстоящей войне добиться победы "малой кровью" и войну эту провести на территории страны, которая первой подымет против нас меч" (выступление на IX съезде ВЛКСМ, 1931 год, цитируется по "Комсомольской правде" от 7 ноября 1938 года).
Мечта сама по себе, может быть, и не плохая, но дело в том, что осуществилась она впоследствии в виде стратегии, разработанной Тухачевским. Он разрабатывал теорию «пограничных сражений», или своеобразного «оборонительного блицкрига» (ответного встречно-лобового удара), и эту концепцию он не дезавуировал даже перед лицом смерти (из высоких идейных соображений). Но в афоризм превращены, конечно, слова Ворошилова. Кстати, "Мы войны не хотим" тоже является реминисценцией.
Мы к добру не тянемся чужому,
И земли чужой мы не хотим.
Но своей земли мы недругу любому
Ни единой пяди не дадим!
(Мы любовью родины богаты).
«Ни одной пяди чужой земли не хотим, но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому». Это слова Сталина. Я их цитирую по «Комсомолке» от 28 апреля 1933 года, № 98, но произнесены они гораздо раньше. Там же, в передовой статье «Комсомолки», редколлегия пишет: «И всем попыткам врагов помешать нам строить, жить и работать мы сумеем силами нашей непобедимой, могучей, славной, рабоче-крестьянской Красной армии дать сокрушительный отпор». Вроде бы можно подумать, что и подчеркнутые слова потом стали реминисценцией в «Марше веселых ребят». Но до «Марша» и до этой передовой у Василия Ивановича уже была та же сцепка слов:
И недра черные и полюс голубой –
Мы всё поймем, отыщем и подымем.
Как весело, как радостно с тобой
Быть смелыми, как ты, и молодыми!<…>
Чтоб мыслить, жить, работать и любить,
Не надо быть ни знатным, ни богатым,
И каждый может знания добыть –
И бывший слесарь расщепляет атом!
(Два мира, 1932 год).
Так что, здесь еще неизвестно, кто на кого повлиял. А вообще это довольно расхожее сочетание в тогдашних газетах: строить, жить, работать. У Василия Ивановича оно, видимо, одно из любимых, так же, как образ полюса или полюсов.
Стоит наш Союз, как утес величавый
В спокойствии грозном своем.
(Песня о столице).
Тут я не могу указать безошибочно источник (*). "Союз, как утес" встречается и в стихах, и в прозе:
"Но Советский Союз стоит, как утес, и военная мощь его непреодолима" (А. Фадеев. "Отщепенцы". "Правда", 25 января 1937 года, процесс Пятакова-Радека).
Но как утес, как грозная стена
Стоит страна несокрушимой силы.
И знаю я, что банда не одна
У той стены нашла себе могилу.
(М. Исаковский. "Приговор народа". "Литературная газета", 1 февраля 1937 года).
Скорее всего, это сравнение мелькнуло в речи какого-нибудь высокого партийного руководителя. Потом у Василия Ивановича оно перекочует и в «Песню о партии»:
Страну Октября создала на земле ты —
Могучую родину вольных людей,
Стоит, как утес, государство Советов,
Рожденное силой и правдой твоей.
(1938 или 1939 год).
* Примечание-дополнение 27.05.2015. Благодаря внимательным читателям я теперь знаю, откуда появился у советских писателей "Союз, как утес" :) . Сталин, конечно же:
"Среди этих бушующих волн экономических потрясений и военно-политических катастроф СССР стоит отдельно, как утес, продолжая свое дело социалистического строительства и борьбы за сохранение мира. Если там, в капиталистических странах, все еще бушует экономический кризис, то в СССР продолжается подъем как в области промышленности, так и в области сельского хозяйства. Если там, в капиталистических странах, идет лихорадочная подготовка к новой войне для нового передела мира и сфер влияния, то СССР продолжает систематическую упорную борьбу против угрозы войны и за мир, причем нельзя сказать, чтобы усилия СССР в этой области не имели никакого успеха".
Сталин. Отчетный доклад 17-му съезду.
Человек всегда имеет право
На ученье, отдых и на труд!
(Песня о Родине).
Это парафраз на слова из сталинской Конституции 1936 года. Куплет содержит упоминание «всенародного сталинского закона» и поэтому не исполняется после 20-го съезда КПСС.
«Жить стало лучше,
Жить стало веселей!».
(Жить стало лучше).
Слова Сталина. В этом тексте песни они даже закавычены, чтоб напомнить источник.
Несколько примеров из книги «Мой календарь», в которой собраны газетные стихи Лебедева-Кумача за 1938 год.
ТОВАРИЩ, НЕ ЗАБУДЬ!
Товарищ, не забудь: мы в окруженье вражьем,
И если мы живем покуда без войны, —
Так это потому, что мы всегда на страже,
И потому, что мы — сильны!
Все ширится разгул кровавого фашизма,
Свобода — связана, и звери правят пир.
И лишь одна страна — страна социализма
Над миром, как утес, стоит, спасая мир!
Испания — в крови. Мохнатою рукою
Фашисты задушить пытаются ее.
Китай — горит в огне… Не время быть в покое,
Орудий слышен гул, и вьется воронье…
Горят за рубежом кровавые зарницы,
И пахнут порохом газетные листы.
Враги стоят кольцом, как волки, у границы.
Товарищ боевой, готов ли к битве ты?
Коммуна и фашизм, свобода и насилье
Не смогут никогда ужиться меж собой!
Пусть крепнет наша мощь и вырастают крылья,
Чтоб победить в бою, когда настанет бой!
Товарищ, не забудь: мы в окруженье вражьем,
И если мы живем покуда без войны, —
Так это потому, что мы всегда на страже,
И потому, что мы — сильны!
Опубликовано в газете «Красная звезда» 1 августа 1938 года — в Международный антивоенный день.
«Мы в окруженье вражьем» — парафраз на слова Сталина о том, что СССР вынужден жить во вражеском капиталистическом окружении, и советским людям надо быть всегда начеку и готовыми к защите родины.
Противопоставление в этом стихотворении «коммуны и фашизма», традиционное для советского мировоззрения, тем более в конце 1930-х гг., аналогично и, если можно так выразиться, «прототипично» выражению из «Священной войны»: «Как два различных полюса, во всем враждебны мы». Общее место советского мировоззрения или, если угодно, идеологии.
Товарищи! Ну разве тут смолчишь?
Безмерен гнев советской молодежи...
< ...>
Мы не хотим войны, — но каждый и любой
Горит желаньем дать отпор бандитам...
< ...>
Мы не хотим войны. Но если рубежи
Нарушит вражья нечисть вновь и снова —
Скажи нам, партия, правительство, скажи,
Когда нам выступать, — мы к бою все готовы!
(Безмерен гнев советской молодежи! Комсомольская правда, 3 августа 1938 года, боевые действия в районе озера Хасан).
"Безмерен гнев" — газетное клише, он может быть чей угодно, повторяется из кампании в кампанию. "Мы не хотим войны" мы уже разбирали, вероятный источник — Ворошилов. Остальное вы видели в первой части данной публикации.
И если наша речь неясна самураям —
На их земле ее мы разъясним!
Пускай услышит самурайская порода
Волненье грозное народа моего.
Миролюбивей нет советского народа,
Но горе тем, кто вызвал гнев его!
(Терпенью есть предел! "Красная звезда", 4 августа 1938 года).
"Разъяснение самураям" не комментирую в силу очевидности. А по поводу "волненья грозного" можно вспомнить эпиграф к "Правде" от 25 января 1937 года: "По всей стране идет грозная волна народного гнева".
Я — сын трудового народа —
Под Красное Знамя встаю...
(Я — сын трудового народа. "Красная звезда", 1 сентября 1938 года).
Здесь реминисценция из военной присяги.
На этом можно остановиться. Тем более что все реминисценции нам теперь трудно обнаружить, потому что они иногда замаскированы под речевые штампы. Ну, например: "Доказано, как дважды два четыре..." Имя поэта, к сожалению, я не зафиксировала. А над тривиальным сравнением при первом чтении посмеялась. А зря. Поэт-то, оказывается, не в банальность впал. Он СТАЛИНА ЦИТИРОВАЛ! Цитату вы, при желании, можете найти в первой части данной публикации, в "Правде" от 11 июня 1937 года.
Вывод. Газетные реминисценции в стихах В. Лебедева-Кумача, конечно же, встречаются, и "Священная война" находится в ряду именно таких стихов. В этом проявляется и специфика жанра (газетные стихи), и примета времени — в подобных ситуациях идеологическими и газетными клише пользовались все советские писатели.
2. В стихах Лебедева-Кумача нередко последнее четверостишие тождественно первому.
Примеров до 1937 года не то чтобы мало, но они разбросаны по разным годам. Вот те, что есть:
"Стройка" (1925 год, 1 и 6 куплет), "Песнь о кадрах" (1930 год, 1 и 9 строфа), "Крем "Сафо" (1932 год, 1 и 11 куплет), "Суровый критик" (1932 год, 1 и 14 куплет), "Морские волки" (1936 год, 1 и 5 строфа), "Днем и ночью мы на страже" ("Песня бойцов НКВД", "Правда", 21 декабря 1937 года, 1 и 5 куплет).
Зато дальше гуще:
"Избранникам воли народной". ("Красная звезда", 12 января 1938 г., к открытию первой сессии Верховного Совета СССР, первый и пятый куплет);
"Товарищ, не забудь!" ("Красная звезда", 1 августа 1938 г., 1 и 6 куплет);
"Героям Хасана" ("Иллюстрированная газета", № 6, 16 сентября 1938 г., 1 и 5 куплет);
"Выше знамя комсомола" ("Красная звезда", 6 сентября 1938 г., 1 и 6 куплет);
"Комсомольская пограничная" ("Правда", 8 сентября 1938 г., 1 и 6 куплет).
Эти стихи перечисляются по книге: Вас. Лебедев-Кумач. "Мой календарь. Газетные стихи 1938 года", Москва, "Советский писатель", 1939 год.
А также: "Смотри, страна любимая" ("Известия", 18 июля 1939 года, 1 и 7 куплет). И не совсем типичный случай: "Носители свободы и культуры". Стихотворение опубликовано в "Известиях" 27 сентября 1939 года и в нем практически совпадают первое и предпоследнее четверостишие. А, например, в "Песне артиллеристов" ("Красная звезда", 21 апреля 1938 года) с последним совпадает не первый, а второй куплет: "Мы идем средь полей золотистых" и т.д.
Если вам кажется, что на 1938 год приходится какой-то всплеск этого приема, то должна предупредить: у меня есть далеко не все стихи Кумача, так что "всплеск" может быть и в другом времени. Это во-первых. Во-вторых, в 20-е - начале 30-х годов он, наверное, в равной степени занимается и стихами, и прозой. В 1928 и 1930 годах попадаются номера "Крокодила", где напечатаны только прозаические вещи Кумача (под разными псевдонимами), но нет стихов. А он был очень деятельным крокодильцем. Во второй половине тридцатых он пишет большей частью песни (ну, и еще загружен общественной работой). Так что, в 1937-38-39 гг. у него просто много песен в общем.
В литературном варианте "Священной войны", как известно, семь куплетов, но первый и седьмой совпадают.
Можно упомянуть еще одну особенность песенных текстов Лебедева-Кумача: в его песнях куплеты зачастую слабо связаны друг с другом по содержанию (они связаны лишь с основной идеей песни). Вероятно, к этому располагает сама куплетная форма песен, и Лебедев-Кумач в этом смысле не исключение. Тем не менее, значительная обособленность куплетов друг от друга приводит к тому, что можно добавлять новые куплеты или же наоборот — исключать их без какого бы то ни было ущерба содержанию. Именно это мы и видим во многих песнях Лебедева-Кумача. Примеры: "Если завтра война", "Москва майская", "Марш веселых ребят", "Песня о Родине", "Священная война". В "Священной войне", как уже отмечалось, из семи куплетов литературного варианта на музыку положены лишь четыре, и изъятие трех куплетов из текста никак не отразилось на содержании песни, она не стала "непонятной", лишь сместились акценты в сторону большей грозности и суровости.
На "нетипичности" интонации Лебедева-Кумача в целом в "Священной войне" не будем останавливаться особо, потому что понятно: причиной нетипичности является само историческое событие, вызвавшее к жизни песню. Да, впечатление такое, будто у поэта в "Священной войне" звенит от напряжения голос, и этот голос не похож на довоенного и послевоенного Кумача. Но Василий Иванович как никто другой имеет на это право.
Итак, пропаганда советского патриотизма; лексические повторы и даже лексическое однообразие в пределах одного небольшого текста (этот вопрос подробно рассмотрен В. Турецким*); насыщенность стихотворных текстов газетными и идеологическими реминисценциями эпохи 1930-х годов; специфический арсенал устойчивых образов и эпитетов, сближающий песни Кумача с народными; склонность к закругленным построениям в тексте — вот некоторые стилевые признаки поэзии В. Лебедева-Кумача. Факультативным стилевым признаком в его стихах можно считать смысловую обособленность строф или куплетов друг от друга. Именно совокупность этих признаков позволяет нам с вами, глядя друг другу в глаза, с уверенностью произнести: "Священную войну" написал Василий Лебедев-Кумач. Впрочем, на мой взгляд, это и не нуждалось в доказательствах.
* Примечание по поводу повторов, в том числе и лексических. В "Священной войне", если я не ошибаюсь, 95 слов (седьмой куплет, идентичный первому, не в счет). Из них 15 служебных. Из оставшихся 80-ти: "вставай" - анафора, т.е. дважды в одном куплете; "фашистской" - в 1 и 5 куплете; "война" - дважды в припеве; "темною" в 1-м куплете, затем однокоренное "тьмы" во 2-м; "силой" во 2-м и "силою" в 6-м; в 4-м куплете синтаксический параллелизм: "не смеют летать" и "не смеет топтать"; 5-й куплет - синтаксический параллелизм, однотипно построены двустишия; 6-й куплет - "всей силою, всем сердцем, всей душой" и дальше, в 3-й и 4-й строках, снова параллелизм - "за землю" и "за наш Союз"; можно сюда же добавить и 3-4 строки 1-го куплета, которые тоже являются "параллельными". Седьмой куплет (который, правда, не в счет) завершает эту серию повторов, потому что он дословно повторяет первый. Что касается конструкций типа анафоры или синтаксического параллелизма, то это рука мастера, это пишет человек, знающий, как надо писать песни, чтобы они легко запоминались. Как известно, анафора и параллелизм акцентируют на себе внимание и запоминаются легко.
Как-нибудь на досуге я сравню по этому признаку, т.е. по количеству повторов в одном тексте, разных советских песенников, а также советские массовые песни и народные песни. Но интуитивно чувствуется, что Кумач будет в лидерах. Банальный пример: "Катюша" М. Исаковского. Она уступит по количеству повторов стихам Лебедева-Кумача.
Если же сравнивать Василия Ивановича с ним самим (или с самим собой?), то конкуренты "Священной войне" находятся легко: "Как много девушек хороших, Как много ласковых имен. Но лишь одно из них тревожит, Унося покой и сон, когда влюблен. Любовь нечаянно нагрянет, Когда ее совсем не ждешь. И каждый вечер сразу станет Удивительно хорош, И ты поешь: Сердце, тебе не хочется покоя. Сердце, как хорошо на свете жить. Сердце, как хорошо, что ты такое. Спасибо, сердце, Что ты умеешь так любить". "Если завтра война": первый куплет, припев, второй куплет, третий, пятый. И гвоздь программы — "Марш веселых ребят": "Легко на сердце от песни веселой... И любят песню деревни и села, И любят песню большие города. Нам песня строить и жить помогает... И тот, кто с песней по жизни шагает... Мы можем петь и смеяться как дети..." Это киновариант. А если взять пятикуплетную версию, количество "песен" в примерах увеличится: "Шути и пой, чтоб улыбки цвели... Тогда мы песню споем боевую..." Это заклинание. Как и "Священная война".
3.3. О стихотворном размере «Священной войны».
В своем экспертном заключении, подготовленном для представления в суд http://lj.rossia.org/users/amalgin/490528.html, профессор Левашев утверждал, что «Священная война» написана стихотворным размером, "никогда не применявшимся советскими поэтами", и это обстоятельство профессор пытался использовать как довод в пользу авторства Боде. Кроме того, этот стихотворный размер Левашев называет "очень редким".
Давайте посмотрим, прав профессор или нет.
Сначала поищем прямые совпадения ритмики стихов Лебедева-Кумача, написанных до 1938 года, с ритмикой "Священной войны". Их не много, но они есть:
В году двенадцать месяцев,
Идут они подряд,
Но по тарифной лестнице
У месяцев разряд.
(Рефрен из "Песенки об отпусках", 1931 год).
В газетах — положение
С законом наряду:
Писать о жендвижении
Лишь раз один в году. (Дальше, как обычно в юмористике Кумача, ритм меняется).
(В бой за кадры, 1931 год).
Цветут необозримые
Колхозные поля.
Огромная, любимая
Лежит моя земля.
Как весело мне, граждане,
В моей большой стране, —
Пою я песни каждому,
И каждый вторит мне.
(Моя страна, 1937 год. Пример приведен В. Турецким).
Но почему надо непременно учитывать окончание строки? На мой взгляд, трехстопный ямб не меняется от окончания строки (количество ударных слогов остается прежним). Поэтому посмотрим, есть ли у Кумача "просто" трехстопный ямб. Есть, конечно:
это и "О Косте из "Жиркости" (1925), и "Жуткая история" (1926), и
Цветисто и речисто
Писать"из головы"
Привыкли очеркисты, —
Но мы не таковы
(О двух инкубаторах, 1930 год),
и
Когда настанет вечер
И за окном темно,
С приятелями встречу
Назначим у кино.
(Зрители кино, 1935 год),
и
Прощался муж с женою,
И плакала жена...
(Отцовское наследство, 1937 год).
Иногда Кумач, как и другие поэты, заменяет трехстопный ямб с дактилическим окончанием четырехстопным ямбом с мужским окончанием:
Былиночку районную,
Простой, правдивый сказ,
С печалью затаенною
Расскажем мы сейчас.
Иван Иваныч Иванов
Активен и ретив,
В район поехать был готов
Согласно директив.
< ...>
Но заканчивает в первоначальном ритме — в размере "Священной войны":
Былинку немудреную
Окончит пусть мораль:
Прогульщики районные,
В район вам не пора ль?
(О трех непоехавших, 1930 год).
Маяковский вообще не хочет различать в трехстопном ямбе эти самые окончания, и для него все едино — мужское оно, женское или дактилическое, он их свободно считает за один размер: "Рассказ о Кузнецкстрое и людях Кузнецка": По небу тучи бегают, / Дождями сумрак сжат, / Под старою телегою/ Рабочие лежат. И слышит шепот гордый / Вода и под и над: / "Через четыре года / Здесь будет город-сад"... (1929 год).
В чистом виде ритмикой "Священной войны" пишет Анатолий д′Актиль:
Скатертки белоснежные.
Посуда — красота!
Голубенькие, нежные
Обойные цвета.
На узеньком каминчике
Заботливой рукой
Расставлены жасминчики
И беленький левкой и т.д.
(Совчайная, Картинки из будущей натуры, 1928 год).
("Стаканчики граненые" да и только.)
Той же ритмикой пользуется Михаил Исаковский в стихотворении "Зелеными просторами" (1930 год).
То есть, вопреки "запрету Левашева", советские поэты ритмикой "Священной войны" пользовались. Но пользовались не часто. Так же, как и все русские поэты, хотя бы и 19-го века. Видимо, это имел в виду Левашев, называя ритмику "Священной войны" редкой (и хоть в этом-то он прав). Для советских поэтов трехстопный ямб во всех его проявлениях — преимущественно фельетонный размер (это видно из примеров). А для русских классиков он вообще явление спорадическое. За исключением разве что Александра Сергеевича Пушкина. Потому что на юность Пушкина как раз пришелся пик популярности трехстопного ямба. В 1811-12 году Константин Батюшков опубликовал послание к Жуковскому и Вяземскому:
Отечески пенаты,
О пестуны мои!
Вы златом не богаты,
Но любите свои
Норы и темны кельи...
И пошло и поехало. И ехало, как говорят литературоведы, лет десять. Пушкин в период с 1813 по 1820 год использует этот ритм чаще всего для посланий: "К сестре", "Батюшкову", "К Пущину", "К Галичу", "К Дельвигу" и даже "К моей чернильнице". Ну, есть еще "Городок" (Прости, мой милый друг / Двухлетнее молчанье: / Писать тебе посланье / Мне было недосуг), есть "Фиал Анакреона", есть "Фавн и пастушка". На ритмике "Священной войны" юный Александр Сергеевич мне не попался. Может быть, он просто не любит дактилических окончаний. У Лермонтова трехстопный ямб встречается еще реже (по моим наблюдениям). Правда, есть точное совпадение со "Священной войной" в стихотворениях "Молитва" и "Свиданье", в связи с чем (вернее, в связи с "Молитвой") профессор Левашев объявил Михал Юрьича прародителем советской пропагандистской песни. У более поздних поэтов трехстопный ямб... ну, разве что не исчез окончательно.
Конечно, не совсем ясно, почему Лебедев-Кумач для такой серьезной ситуации написал стихотворение таким легковесным и даже фельетонным, "болтливым" размером. Но дело в том, что это еще и песенный размер, по крайней мере, в 18-м веке. Может быть, это и сыграло решающую роль для "Священной войны". А может быть, виноват "древний" (по меньшей мере 1937 года рождения) советский лозунг "За Родину! За Сталина!", который, вполне возможно, хотел использовать Василий Иванович в тексте. А может быть, сработала предшественница "Священной войны" кантата "Вставайте, люди русские" и сыграла роль индуктора и вызвала реминисценцию ритма. А может быть, на выбор ритма повлияли прилагательные: "народная", "благородная", "огромная", темная" и т.п. Хотя с другой стороны, можно ведь найти и существительные с дактилическими окончаниями — русский язык гибок. Почему бы Василию Ивановичу не написать вот этак:
Отребье человечества
Напало на страну.
Ведет мое отечество
Священную войну.
Горя отвагой львиною,
Поднялся стар и мал —
Громадою единою
Народ могучий встал!
Да, собственно, он так и написал, только после. Или опубликовал после. Это стихотворение "Рази врага без жалости" (расти, коса, до пояса))), напечатанное в сборнике стихов Лебедева-Кумача "Будем драться до победы!", подписанном к печати 4 августа 1941 года. Помните, у Гасема Лахути: "лев обладает не только благородством, но и могучим гневом"? Но так и не удалось Кумачу соединить в одном тексте и "льва", и "благородство". Или не захотел. Но "львиная отвага" у него не ходовой образ. Может восходить и к Г. Лахути.
Больше всего мне здесь понравился рефрен:
Сгинь, кровавый упырь!
Твой приходит конец.
Встал народ-богатырь,
Поднял меч-кладенец.
Хорошо бы посмотреть библиотеку Василия Ивановича. Разгадка может быть и там. Какой-нибудь стихотворный пересказ какой-нибудь русской былины, например. Но это уже так, из спортивного интереса. Вряд ли кто-нибудь из литературоведов всерьез возьмется утверждать, почему то или иное стихотворение того или иного поэта написано таким ритмом, а не другим (если только ритм не является жестко обусловленным). Проблему ритмики "Священной войны" создали противники и ненавистники Лебедева-Кумача. А их решение этой проблемы не выдерживает никакой критики и вызывает смех даже у непрофессионалов.
То есть мы видим, что ритм "Священной войны" просто является довольно редким во всей русской поэзии, но запрещать им пользоваться одному только Лебедеву-Кумачу, да хотя бы и всем советским поэтам, нет никаких оснований. Для Василия Ивановича это нормальный рабочий стихотворный размер, который применяется по мере надобности или желания. Не реже, чем другими. Кстати, мы не рассматривали примеры такого ритма в его стихах после 1937 года, а они тоже есть.
|