3.1. Словарь прообразов «Священной войны».
Теперь можно сгруппировать все выделенные слова и выражения по сходству и записать эти группы в отдельные ячейки. Рядом по возможности будем записывать комментарий и «параллельные места» из текста «Священной войны».
Инцидент с теплоходом «Комсомол» из рассмотрения придется исключить, потому что там мало текстуальных совпадений. Но при этом отметим и выражение Анны Караваевой: "Социалистическая держава... благородно защищает дело мира", и высказывание Константина Тренева о противостоянии Советского Союза, как олицетворения всего прекрасного и человечного, что есть на земле, фашизму — синониму агрессивности и человеконенавистничества. И конечно, обратим внимание на общую тональность высказываний советских писателей, которые, говоря о разбойничьих действиях фашистов, не могут сдержать негодования и гнева.
Напомню, что предлагаемая на этих страницах фразеология имеет своим источником передовые статьи "Правды". Именно передовицы "Правды" цитируют трудящиеся в резолюциях и писатели в откликах на политические события. Но слепого копирования все-таки иногда нет, потому что граждане предлагают и свои вариации на правдинскую тему.
Присмотримся внимательно к идеологической газетной риторике 1937-41 годов и попытаемся понять, почему она такая, а не другая.
Благородная кровь (убитого троцкистами красноармейца),
благородные формы жизни (т.е. социализм и коммунизм),
мы — наследники благородных, влюбленных в народ людей (советские писатели);
благородные законы (сталинская Конституция),
благороднейшие идеалы человечества (у нас, т.е. у советских людей),
благородные руки Ленина и Сталина,
благородное негодование (от которого голоса советских народов звучат, как морской прибой),
лев обладает не только благородством (метафора «СССР — благородный лев» принадлежит поэту Г. Лахути, иранцу по происхождению. Эта же метафора повторена в его стихотворении к 20-летию Октября: «в семье отважной, львино-благородной» родился Октябрь. Так пишет Лахути, подразумевая русский народ.),
благородный человек (сказано о Сталине);
объединены в одно великое и благородное сердце (советские люди 22 июня 1941 года).
Из приведенных примеров видно, что благородными качествами обладают святыни советского общества, т. е. все, что связано с советской родиной, революцией, партией, народом, героями гражданской войны и строительством новой формы жизни — коммунизма. Благородство святынь не поминается всуе, то есть ежедневно, но разговор о нем заходит обязательно либо в праздники, либо наоборот — в момент угрозы советскому обществу. Для советской пропаганды это один из способов сплотить народ — напомнить ему о его исключительности или благородстве. Кстати, словарь Даля дает такое толкование слова «благородный»: жертвующий своими выгодами на пользу других. Это вполне согласуется с предвоенными установками советской идеологии.
Сравните у Кумача: «ярость благородная вскипает, как волна». Эта строка напрямую перекликается с «благородным негодованием», которое, кстати, тоже влечет за собой волну — «морской прибой» голосов: негодование благородного советского народа на действия предателей. Если переворошить все газеты за те дни, я думаю, найдутся и другие аналогичные выражения.
Таким образом, "ярость благородная" — это ярость благородных советских людей, заставляющая человека идти в бой и при этом жертвовать своими выгодами на пользу других из любви к родине — т. е. из благородного чувства. Только и всего.
Но у меня по поводу "ярости благородной" есть еще одно замечание.
"Гнев", "ненависть", "негодование" и "возмущение" встречались мне в газетах довольно часто и в нужном контексте, а "ярость" попадалась всё не та, за исключением двух-трех примеров. Поэтому я даже не фиксировала ее на бумаге. Причем январских передовиц "Правды" у меня первоначально не было. Я их прочла уже после того, как поместила в Интернете свои наблюдения. Вот что написано в "Правде" от 21 января 1937 года:
"У Троцкого и Пятакова, у Радека и Сокольникова одно и то же, что и у вождей германского фашизма, глубоко враждебное, до бешенства доходящее, яростное отношение к социализму, к советской стране, к народам, строящим социализм..." (передовая статья).
31 января 1937 года: "Пусть знает подлейший из подлых, неистовый враг трудящихся всего мира, яростный поджигатель новой войны Иудушка-Троцкий, что и его не минует гнев народа" (передовая "Правды").
Здесь "яростный" = "бешеный" и "бешено ненавидящий", а в примерах, которые я не догадалась выписать раньше, "ярость" характеризовала отношение врагов к советским людям, и из контекста следовало, что она некрасивая, мерзкая (едва ли не черная) и т.п.
Поэтому возможно, что в "Священной войне" "ярость благородная" является еще и антитезой, противовесом или инверсией по отношению к неприглядной ярости наших врагов.
Величественные массивы наших колхозных полей отдать помещику и кулаку?
Сравните у Кумача: «Поля ее просторные не смеет враг топтать». В этих словах видят обычно лишь указание на огромность нашей родины. Но в «Священной войне» речь идет не только об этом. Поля просторные — это именно массивы колхозных полей. До революции в России поля рядовых крестьян представляли собой не столько поля, сколько межи. Наделы были маленькие, и все пахотное поле было накрыто сетью межей. Сравните также со стихотворением В. Лебедева-Кумача «Новь» 1933 года, где семидесятилетний старик любуется колхозным полем: «Золотой густою гривой колосится в поле рожь. Нет межей во ржи огромной и своей полоски скромной в этом море не найдешь».
Волна народного гнева — встречается как эпиграф к выпуску "Правды" от 25 января 1937 года: "По всей стране идет грозная волна народного гнева". Потом попадает в отклики граждан, в том числе и в стихотворение Виктора Гусева, где она возникает после "благородной крови красноармейца", хотя эти выражения и не соседствуют. Но важен сам настрой мыслей писателей: как только появляется в тексте нечто благородное, так рядом появляется и какая-нибудь волна или нечто похожее на нее. То же самое в заметке Анны Караваевой: в начале абзаца "Страна кипит", т.е. обнаруживает свойство волны, а в конце абзаца появляются и "благородные законы".
Сюда же запишем:
кипит священный гнев (в советских людях);
кипит возмущением, гневом, священной ненавистью (вся страна, из упомянутой заметки А. Караваевой; но в этих заметках происходит такой крутой "кроссинговер" нужной нам лексики, то есть она встречается сразу вся в одном словосочетании, а потом перетасовывается и встречается по частям в разных выражениях, что бывает трудно пришпилить к одному куплету "Священной войны" только один газетный пример).
У Кумача: «вскипает, как волна», только не гнев, а ярость — см. ячейку о благородстве.
Встать все, как один, на защиту священных границ нашей любимой родины — газетный штамп, в разных вариантах присутствует во многих резолюциях митингов.
Вариант: все, как один, встанем на защиту нашей прекрасной родины.
У Кумача: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой».
Конечно, "встать на защиту" и "встать на смертный бой" не одно и то же. Различия мы обсудим чуть позже, в разделе, где будут рассмотрены и "истолкованы" выражения, не найденные в газетах.
Даст достойный отпор фашизму (Красная Армия);
Красная Армия сумеет дать достойный отпор врагу;
Мы требуем сурового отпора зарвавшимся поджигателям войны.
Уверенность в действиях Красной Армии присутствует во многих резолюциях трудящихся, а также во многих передовицах газет. Чуть раньше, 28 апреля 1933 года, "Комсомольская правда" писала: "И всем попыткам врагов помешать нам строить, жить и работать мы сумеем силами нашей непобедимой, могучей, славной рабоче-крестьянской Красной армии дать сокрушительный отпор". 24 июня 1941 года в «Правде» напечатана редакционная статья под заголовком: «Дадим сокрушительный отпор фашистским варварам!». В тот же день в газетах «Известия» и «Красная звезда» публикуется «Священная война».
Кумач: «Дадим отпор душителям всех пламенных идей».
Железным кольцом обороны (обносит советский народ границы Советского Союза);
выковать новое железное кольцо.
Этот образ встречается в статье К. Федина. Возможно, образ индуцирован Сталиным или его ближайшими соратниками, потому что и в стихотворении М. Голодного есть нечто подобное, но образ несколько переосмыслен: «Пусть стонет враг в кольце облавы». У М. Голодного получилось не кольцо обороны, а кольцо, которым душат врага — это близко к мысли В. И. Лебедева-Кумача, у которого та же метафора встречается в черновике «Священной войны» в таком виде: «Сожмем железным обручем, / Загоним пулю в лоб. / Мы всей фашистской сволочи / Сколотим крепкий гроб». Но в окончательном тексте строфа сильно изменена, и метафора «железного обруча» в нее не вошла.
На мой взгляд (хотя эта ассоциация может показаться малообоснованной), отголосок "железного кольца обороны" встречается и в такой военной песне, как "Марш защитников Москвы" Алексея Суркова:
Мы не дрогнем в бою
За столицу свою,
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Разгромим, уничтожим врага!
Здесь нет кольца, но есть препятствие — стена — между нами и врагом, причем стена — нерушимая, а оборона все-таки стальная. И этой стеной или обороной мы и уничтожим врага. Слова другие, но образ тот же. Кроме того, "Марш защитников Москвы" по количеству реминисценций в нем вполне сопоставим со "Священной войной", хотя текст Кумача все равно побьет в этом смысле все рекорды.
Как колокол набатный, прогудела/ Страна, от возмущения дрожа — слова из стихотворения самого Василия Ивановича. Это тема набата, которая в «Священной войне» трансформировалась в прямое обращение: «Вставай, страна огромная». Во всяком случае, близкий образ.
Насильники, убийцы детей, терзатели пленных (фашисты);
путем войны, крови и насилия (планировали действовать троцкисты, т.е. пособники фашистов) — в это время, в 1937 году, все еще идет война в Испании. Уже в январе 1937 года советский народ мог бы поставить в вину фашизму множество преступлений. А в апреле весь мир содрогнется от трагедии Герники. А потом весь мир будет обсуждать трагедию маленького андалузского городка Альмерии, который расстреляли из крупнокалиберных орудий фашистские (немецкие) корабли — под присмотром британских наблюдателей. Подошла к Альмерии военная эскадра, на рассвете, когда город спал, и начала бомбардировку. Жители города, ничего не понимая, выбегали из домов, потом пытались бежать по улицам в горы, чтобы спастись от обстрела. А германские корабли хладнокровно садили по городским улицам снарядами большого калибра. Это была месть мирным жителям за то, что накануне самолет республиканцев ответил огнем на выстрелы немецких кораблей. А фашисты и не скрывали, что это карательная акция. И этими примерами не исчерпывался список фашистских злодеяний.
Определение фашистов как насильников — в данном случае адекватная реакция советских граждан. И чтобы эта реакция появилась, советским людям не надо было дожидаться июня 1941 года, Хатыни, Бабьего Яра и вообще испытывать на себе все прелести фашистского нового порядка. Всё было известно заранее.
Сюда же внесем вариант Рувима Фраермана: темное царство, где Гитлер выращивает новое племя мучителей.
У Кумача: «насильникам, грабителям, мучителям людей!».
Не позволим грязному фашистскому сапогу вступить на священную землю нашей родины — парафраз на слова из статьи Мехлиса (а может быть, и Вышинского, если он был автором извещения прокуратуры). В первоисточнике выглядит так: велика и священна наша ненависть к тем, кто хочет «опоганить цветущую советскую землю вонючим сапогом германо-японского фашизма».
Не топтать озверелым фашистам золотые колхозные поля! (заголовок в «Правде» от 24 июня 1941 года).
Сравните у Кумача: «Поля ее просторные не смеет враг топтать».
Они над нами крылья распростерли/ Злодейств, измен, которым нет числа — это редкий образ. В просмотренных мною газетах попался лишь раз. Не исключено, что его аналог встречается в других газетах. Трудно представить злодейские крылья белыми, розовыми или радужными. Поэтому сравните у Кумача: «Не смеют крылья черные над родиной летать».
Метафора «злодейских крыльев» относится к троцкистам, но легко переносится и на их покровителей — фашистов.
Но отметим и вариант: "Полночный филин звал в наш сад весенний /Стервятников и сов проклятый род". Не совсем то, но близко. Стервятники и совы тоже зловещие птички. А совы и филины — обитатели тьмы. Для филина это обстоятельство подчеркнуто эпитетом — "полночный".
Складываясь с образом крыльев фашистских самолетов, несущих на себе свастику, эта аллегория, как и предыдущая, дает «крылья черные». Но это мой способ создания образов. Каким путем шел В. И. Лебедев-Кумач, мы никогда не узнаем. Но вся словесная атмосфера 1937 года провоцирует такие образы сама собой.
Дополнение. Я не считаю нужным ограничивать себя примерами из творчества Кумача, датированными ранее декабря 1937 года. Как мы видим, перед нами советская песня, в которой просто все выражения имеют не один смысл, а несколько. (Этому, наверное, тоже есть объяснение, но я не берусь связно его изложить. Потому что придется касаться психологии творчества, в которой я, конечно, "ни бум-бум". А кроме того потому что неизвестны многие необходимые подробности биографии Кумача, чтобы строить какие-либо объяснения. Правда, по некоторым опорным точкам его жизни можно предположить, что ему, как и всей стране, пришлось проделать не самый гладкий психологический путь от "русскости" (дореволюционной) к "советскости". И результатом этого процесса как раз и явилась "Священная война", где сливаются или контаминируют или наслаиваются друг на друга советская идеология и русская ментальность. Но, повторяю, я не мастер на такие рассуждения, тем более, в отсутствие необходимых фактов.)
Я просто хотела привести пример из стихотворения В. И. Лебедева-Кумача 1939 года:
Над свободным селом и над полем
Черный ворон не будет летать —
Мы теперь никому не позволим
Украинскую землю топтать!
("Украина моя, Украина". "Известия", 30 сентября 1939 года. Написано в Западной Украине, во время освободительного похода Красной Армии).
Это прямой аналог 4-го куплета "Священной войны":
Не смеют крылья черные
Над родиной летать,
Поля ее просторные
Не смеет враг топтать!
Священный долг каждого гражданина СССР (защита отечества);
наши священные границы;
Священной родины незыблемы просторы;
народный гнев святой;
священные завоевания (диктатуры рабочего класса);
святыня Советского Союза — Красная Армия;
Советская земля священна и неприкосновенна;
Велика и священна наша ненависть;
священные рубежи страны социализма;
священная присяга;
священная задача (уничтожать нападающих, т.е. агрессоров; применительно к Красной Армии);
священная народная война (из резолюции митинга советских писателей 22 июня 1941 года);
священная народная отечественная война (из резолюции митинга научной общественности 23 июня 1941 года).
Это снова ценностный кодекс гражданина Советского Союза, поэтому заново комментировать не будем: см. ячейку о благородстве.
Отметим только, что война, преследующая священную цель (или, по Ворошилову, решающая священную задачу) — уничтожение агрессора, вторгшегося в пределы родины — это священная война.
В перечень святынь можно добавить и социалистическую собственность — в сталинской Конституции она названа священной (с легкой руки Мехлиса, потому что, вероятно, он, как главный редактор "Правды", во время идеологической кампании, сопутствовавшей выходу в свет знаменитого Указа от 7 августа 1932 года о борьбе с хищениями социалистической собственности, придумал заголовок: "Общественная собственность священна и неприкосновенна").
Несколько слов об этимологии выражения "священная война". В истории человечества это, безусловно, древнее понятие, восходящее к античности. Но и в Советском Союзе оно тоже, как говорится, "уходит корнями". По крайней мере, в 1918 год. Во время дискуссии о Брестском мире Троцкий и Бухарин выдвинули и пытались навязать партии свои лозунги: "Не мир и не война" и "Священная война против всесветной буржуазии". И тут, наверное, уместно было бы порассуждать о том, как эволюционировало понятие "мировой революции" в советском агитпропе за 20 межвоенных лет, но я на это не отважусь, поскольку не являюсь историком. Во всяком случае, понятно, что смысл, который в 1941 году вкладывает в понятие "священная война" В. И. Лебедев-Кумач, не тождественен настроениям Троцкого и Бухарина 1918 года.
Троцкистская орда. Это пишет Безыменский в январе 1937 года.
В той же газете на той же странице:
жадные орды германо-японских обирал и жуликов (Анна Караваева);
через три-четыре месяца Безыменский в своем выражении заменит «троцкистскую» на «фашистскую» и получится (вы уже угадали):
фашистская орда;
а 5 ноября 1937 года «Литературная газета» напечатает стихи Гасема Лахути к двадцатилетию Октябрьской революции, и в них появится уже просто
вражеская орда.
24 июня 1941 года на страницах центральных советских газет появляются одновременно
германские орды, чужеземные орды («Правда») и кровожадная орда («Известия»). В «Известиях» в этот день опубликована «Священная война», в которой есть выражение «с проклятою ордой». Получается, что это советский трюизм.
У В. И. Лебедева-Кумача «орда» встречается в его стихотворной речи от 17 июля 1938 года на первой сессии Верховного совета РСФСР первого созыва: «И если орда фашистских злодеев/ На Родину нашу вдруг нападет…»
Возникает резонный вопрос: откуда на страницах советских газет взялась "орда", причем в таком количестве, и почему именно в 1937 году? Но пока он для меня остался открытым. Подозреваемых здесь четверо: Безыменский, Караваева, Лебедев-Кумач и Сталин. Писателей я подозреваю по вполне понятным и очевидным причинам, а Сталина подозреваю потому, что знаю: если советские граждане хором повторяют какое-то слово, то скорее всего это слово подарил им Иосиф Виссарионович. В связи с чем мне и хотелось найти какой-нибудь след, ведущий к нему. Но тут мне не слишком повезло. Я нашла только один пример, но не 1930-х годов и, увы, не очень убедительный. Я его приведу чуть ниже.
Напомню, что некоторые противники Кумача отказывают ему в авторстве на том основании, что обычно его стихи "просты, как "Правда" , а тут сплошные оксюмороны, контаминации..." и т.д. (А. Чернов).
Наверное, можно считать выражение "фашистская (проклятая) орда" контаминацией, хотя и не в смысле А. Чернова. И мы с вами даже видели, как она получилась. То есть я видела. Потому что соответствующую передовую статью "Правды" (времен процесса Пятакова) я тут не привела. А речь там шла о германо-японских империалистах и фашистах, которых затем, вероятно, Анна Караваева превращает в "жадные орды германо-японских обирал и жуликов", но в прозе, а мужчины потом в стихах сворачивают этот образ до компактной формулы: "фашистская орда" (Безыменский, правда, через промежуточную "троцкистскую") или "орда фашистских злодеев" (Лебедев-Кумач). То есть от Германии здесь осталось прилагательное "фашистская", а от Японии (кстати, милитаристской, а не фашистской) — существительное "орда", к которой она имеет весьма отдаленное отношение. После чего образ получает самостоятельность и в принципе может прилагаться к любому агрессору.
Теперь — обещанный пример:
"Против иноземного ига, идущего с Запада, Советская Украина подымает освободительную ОТЕЧЕСТВЕННУЮ войну, — таков смысл событий, разыгрывающихся на Украине".
И. Сталин, статья "Украинский узел", "Известия ВЦИК", № 47 от 14 марта 1918 г. (полужирным шрифтом выделено мной — О. С.).
В таком виде привел эту цитату Валентин Катаев, который поставил ее эпиграфом к публикации фрагмента своего романа "Я, сын трудового народа" ("Правда", 20 октября 1937 года).
"Иго, идущее с Запада" еще не является контаминацией, потому что "иго" — порабощение, гнет, ярмо, и в общем смысле нам все равно, с Запада оно или с Востока. И все-таки "зигзаг мысли" у Сталина здесь тот же, что и у советских писателей в 1937 году. Потому что одной из первых ассоциаций у любого образованного человека (тем более, русского) к слову "иго" будет "монголо-татарское", а второй ассоциацией будет "Золотая орда". И до смешения Запада с Востоком (контаминации) остается полшага.
Первоисточник мы не нашли, но, как ни парадоксально, главное выяснили: как тавро для фашистов "орда" сделана в СССР.
В этой ячейке соберем эпитеты и определения, которыми советские люди награждают врагов — фашистов, даже когда говорят о троцкистах.
Гниль и нежить;
Надвигающийся свет новых времен нетерпим для них.
во тьме этого гадкого пространства (так сказано о месте в зале суда, где сидят троцкисты);
черный мир фашизма;
черное рабство фашизма;
темное царство, где Гитлер выращивает новое племя мучителей;
мерзость черных дел (вражеской своры);
Во тьму, в рабство, в нищету они пытались продать нашу родину, наш народ;
лица их чернее тьмы самой;
трижды проклятые;
нечисть;
проклятие по адресу этой нечисти и сволочи;
проклятье трижды презренному фашистскому отребью;
проклинаем все это фашистское отродье;
отвратное отродье;
царство помещиков и капиталистов;
Они знали, что не найдут среди трудящихся Советского Союза… людей, которые стали бы им помогать в их подлом, черном деле.
фашистское отродье (просто как определение);
гнилостная дрянь;
фашистские мракобесы;
фашистские варвары;
проклятия озверелому германскому фашизму (24 июня 1941 года);
губители общечеловеческой культуры (заголовок статьи академика Е. Тарле в «Правде» 24 июня 1941 года).
Добавлю сюда более поздние находки, из "недосмотренных" мною когда-то газет:
Троцкистская нечисть ("Правда", 21 января 1937 г., передовая статья); человеческое отребье (А. Фадеев, А. Толстой и др., "Правда", 24 января 1937 г., статья "Шпионы и убийцы"); Трудящиеся шлют проклятья презренной банде Иуды-Троцкого ("Правда", 25 января 1937 г., эпиграф к номеру, затем повторяется в заголовке резолюции трудящихся); Требуем беспощадного истребления трижды проклятых презренных троцкистско-зиновьевских бандитов. Проклятье банде гнусных мерзавцев (там же, упомянутая резолюция митинга трудящихся); В наш мирный сад забрался див проклятый ("Правда", 1 февраля 1937 г., Г. Лахути, стихотворение "Грозный приговор") и т.д и т.п. Это все о троцкистах, но мы видели, что советская пропаганда не делает разницы между ними и фашистами. Для советских людей троцкизм - креатура фашизма.
Брань в адрес фашизма — праведная брань. Поэтому я даже не стану доискиваться ее первоисточников, тем более что здесь в основе реакции советских людей лежит нормальная человеческая неприязнь к смерти, к тьме, к черным рубашкам и бескультурью СС — нацистской элиты, женихов смерти. Об идеологии фашизма в газетах 30-х годов много публикаций. Всех не перескажешь. Советские люди знали повадки своего врага задолго до того, как столкнулись с ним лицом к лицу. Да, они могли не верить своим знаниям, как не верили жители Альмерии, которые тоже знали, что идет фашистская эскадра, чтобы покарать их город. Трудно в такое верить. Но информацию советские люди имели. «Разве сам фашизм не заявляет, что он считает войну своей целью?» — писал в 1937 году Юрий Олеша.
У В. И. Лебедева-Кумача: «Гнилой, фашистской нечисти загоним пулю в лоб, отродью человечества сколотим крепкий гроб». Ну и конечно, эта лексика входит еще и в первый куплет.
Я цитирую "Священную войну" по тексту в "Известиях" от 24 июня 1941 года. Позже Василий Иванович заменил "отродью" на "отребью". Может быть, он посчитал это слово более точным, потому что "отродью человечества", наверное, косвенно бросает тень на человечество, и надо пояснять, что имеются в виду выродки и исчадья (точный вариант, например, был бы: "отродье мерзавцев" или "фашистское отродье" и т.п.). А "отребье человечества" в пояснениях не нуждается. Но в каноническом виде, в песенном варианте, сохранилась первоначальная редакция: "отродью".
Сила, свет, разум – у нас.
Ты, словно светоч, землю озаряешь (советская родина);
солнце нашей родины великой;
Под советским солнцем нет и не будет места предателям!
И солнце советской страны будет сиять ярко!
мое правительство — правительство мира и победы;
Наши боевые корабли, самолеты, танки и орудия стоят на страже мира;
Наш сверкающий мир;
СССР значит: мир.
Родина в представлении советских людей очень светлая, справедливая, солнечная, мирная, прекрасная, лучшая. Первая в мире страна социализма. Правильная страна. Страна светлой жизни (Ю. Смолич, 24 июня 1941 года).
А еще СССР — это благородство. Но об этом мы уже говорили.
Кумач: «За свет и мир мы боремся, они — за царство тьмы».
Итак, мы видим, из каких кирпичиков сложена песня "Священная война". Кем она сложена, тоже понятно. Ее автор — профессиональный советский агитатор и пропагандист, профессиональный журналист, поэт Василий Лебедев-Кумач, который с 1935 года в нашей стране в рекомендациях не нуждается. Но хотя песня сложена из уже опробованных в советских газетах выражений, делалась она, конечно, не механически, а создавалась творческим усилием и долгой работой — об этом свидетельствуют черновики, о которых мы, по возможности, тоже поговорим в этой публикации.
Какие выражения не попались нам в чистом виде? "Смертный бой", "пламенные идеи", "грабители", "загоним пулю в лоб", "сколотим крепкий гроб", шестой куплет и всё.
Смертный бой…
«Смертный», по Далю, имеет значение «непримиримый» — например, «смертная вражда». Получается, что Кумач зовет советских людей на бой с непримиримым врагом. Все ясно и просто, и на этом можно было бы остановиться. Но давайте присмотримся пристальнее. Почему враг непримиримый?
"Смертный бой", как справедливо указывают некоторые авторы в Интернете, анализировавшие текст песни, в данном случае является реминисценцией из "Интернационала". В "Интернационале" "смертный бой" еще и решительный и последний, и это толкование справедливо и для "Священной войны". Пять предвоенных лет подряд, почти без перерыва, советская пропаганда неустанно повторяла: мы не хотим войны, но если враг навяжет нам войну, он будет уничтожен без остатка. Это и есть последний и решительный, а, следовательно, и смертный бой. Бой не только за родную страну, но и классовый бой с непримиримым врагом — издыхающей буржуазией, если пользоваться терминологией советских газет. Бой за страну Советов — то есть за отечество всех трудящихся ("Известия", 24 июня 1941 года). Кстати, 22 июня 1941 года Молотов, говоря, что эта война нам навязана, пользовался уже давно устоявшимся речевым и идеологическим штампом, а не изобретал какое-то откровение. Повторю: война нам навязана, а руки у нас теперь развязаны, и начинается наш последний, решительный, смертный бой с врагом. Но победа, конечно, будет за нами (в силу многих причин). Этим настроением пронизаны многие довоенные газеты. Это же настроение отражено и в редакционной статье "Правды" от 24 июня 1941 года.
Но тут мы (не историки) снова уклонимся от обсуждения эволюции понятия "мировая революция". Отметим только как факт:
помимо явного патриотического слоя "Священная война" содержит еще и завуалированный, особенно для нынешних слушателей, классовый подтекст.
«Пламенные идеи» легко, плавно и просто вытекают из основных ценностей советских людей, вспомните: благороднейшие идеалы человечества — у нас и т.д. А фашисты уже расправились с Тельманом, а он был коммунистом. Когда в 1932 году Германия выбирала президента, немецкие коммунисты предупреждали сограждан: «Кто голосует за Гинденбурга, тот голосует за Гитлера. Кто голосует за Гитлера — голосует за войну». Германия проголосовала за Гинденбурга. Канцлером при нем стал Гитлер. Компартия оказалась вне закона. Правда, в 1937-м Тельман еще в тюрьме, но он находится там уже не первый год, и, как известно, из тюрьмы он не выйдет. Ему просто заткнули рот. А еще весь мир облетела «крылатая фраза» Геббельса: «Когда я слышу слово культура — я хватаюсь за пистолет». А еще — пылали в Германии костры из неугодной фашистам литературы, и не только коммунистической. Попросту — демонстрировалась ненависть не только к инакомыслящим авторам – современникам фашизма, но и ко всем вольнолюбивым писателям всех времен. Поэтому фашисты — душители всех пламенных идей.
Почему свободолюбивые идеи "пламенные"? Может быть, как замечают на некоторых форумах в Интернете, потому что есть стихотворный ответ декабриста Александра Одоевского Пушкину: "Наш скорбный труд не пропадет, / Из искры возгорится пламя... Мечи скуем мы из цепей / И пламя вновь зажжем свободы". А может быть, и от Прометея. Он хотя и миф, но человечеству почему-то дорог.
В газетных статьях не встретились нам "грабители" в нужном контексте. Конечно, вовсе не обязательно искать в газетах все слова из "Священной войны". С таким же успехом их можно искать в любом словаре, и тогда они найдутся наверняка. Тем не менее, обратим внимание: в статье "Фашисты перед судом народа" ("ЛГ", 26 января 1937 г.) Юрий Олеша называет Троцкого, мечтающего о военном поражении СССР, мародером. Троцкий, как известно, — агент фашизма. А мародер — тот же грабитель. То есть идея носится в воздухе. Кроме того, можно вспомнить агитационные стихи Кумача времен гражданской войны:
Крестьянин, на коня! Рабочий, за винтовку!
Всем красным миром встань, измученный народ.
Гони грабителей, гони без остановки!
Кто хочет быть живым, — с винтовкою вперед!
Чем не "Священная война"?
Пуля в лоб и крепкий гроб… Я предлагаю записать эти выражения в штампы. В них ведь нет ничего особенного. Это первые пожелания любому врагу, которые приходят не только в мужскую, но и в женскую голову. Если, конечно, враг и вправду настоящий и действительно вас цепляет.
Шестой куплет подробно разобран Виктором Турецким, чью работу я рекомендую читателям http://lingvik.livejournal.com/1875.html. В шестом куплете содержится реминисценция из "Бородино" Лермонтова, а также устойчивый образ, не раз употреблявшийся Василием Ивановичем раньше: "Союз большой". В песенных текстах он часто пользовался своей системой устоявшихся образов и эпитетов, что отмечали и его прижизненные критики: "Месть у него ж г у ч а я, печаль г о р я ч а я, туман с е д о й, дороги п р о с т о р н ы е, друзья б о е в ы е, песня з в о н к а я, ласка т е п л а я, взгляд р а д о с т н ы й" (М. Беккер, Творческий путь В. И. Лебедева-Кумача. // Октябрь, 1941 г., № 5, с. 189). "Союз большой" — в общем-то, из того же ряда, хотя это выражение варьируется, да и примеров я нашла не много: "Я вижу наш большой и радостный Союз..." (Стихи не на тему, 1935); "И каждому в нашем Союзе широком / Железнодорожник — товарищ и друг" (Марш железнодорожников, до 1937); "Стройка кипит. Союз наш — огромен..."(Весенний сев, 1936); "Не ради ваших глаз Союз наш исполинский / Вам лаять позволял, как моськам на слона..." (Велик народный гнев и ярость велика. "Известия", 29 ноября 1939 г.); "Кровавые шуты! Последний час ваш бьет! / Огромен наш Союз и гнев его огромен!" (Расплаты близок час. "Известия", 30 ноября 1939 г.). Это буквально всё, что мне попалось. Впрочем, даже противники Кумача не сомневаются, что "Союз большой" — это его почерк. У них другие возражения по поводу шестого куплета. Но и эти возражения ни на чем не основаны, потому что и шестой куплет, и всё стихотворение в целом имеют типичные стилевые признаки поэзии Лебедева-Кумача, которые мы теперь и рассмотрим.
|